как читать, а главное, зачем
Часть 1. Мо Янь и мир.
Китайский писатель Гуань Мое всемирно известен под ироничным псевдонимом Мо Янь. Обычно рассказ о нем начинают с упоминания полученной им в 2012 году Нобелевской премии. Но контекст этого награждения не так однозначен. Заслуги самого популярного китайского автора перед мировой литературой не получили единогласного признания. Мо Янь оказался в центре скандала из-за того, что назвал правительственную цензуру в Китае «необходимым злом». Позже Мо Янь столкнулся с обвинениями в лоялизме со стороны мирового сообщества и соотечественников, среди которых опальный писатель Ляо Иу и художник-диссидент Ай Вэйвэй.
Писатель действительно высказывался подобным образом: говорил, что ограничения раскрывают его творческий потенциал. Он пояснил, что галлюцинаторный реализм, один из его излюбленных приемов, помогает обойти цензуру. Магический реализм позволяет создать иную реальность, где все происходящее будто бы к нашему миру и не относится. Выбор же эпистолярного жанра для большей части повествования, как это сделано в «Лягушках», придает истории большую убедительность.
Получив премию, автор оказался между двух огней: с одной стороны, он рисковал быть обвиненным в клевете в родном Китае, с другой — столкнуться с осуждением во всем остальном мире из-за проправительственной позиции.
Именно из-за споров вокруг политической позиции Мо Яня его книга «Лягушки» особенно важна. В романе против обыкновения жестко критикуется политика «Одна семья — один ребёнок», осуществлявшаяся в Китае с 1979 по 2015 г.
Политика ограничения рождаемости была введена из-за угрозы демографического взрыва, нехватки ресурсов, невозможности значительной части населения получить доступ к медицине и образованию. К 2013 году китайское правительство отчиталось о том, что кампания «предотвратила» рождение 400 млн детей. В виде штрафов было собрано 2 трлн юаней.
О негативных демографических последствиях политики «Одна семья — один ребенок», среди которых сокращение трудоспособного населения и огромный гендерный разрыв, написано много. Но смерть миллионов — это статистика. В «Лягушках» Мо Янь предлагает взглянуть на трагедию с точки зрения повседневности.
Часть 2. Фабула.
Роман представляет собой жизнеописание тетушки главного героя — акушерки, которой впоследствии пришлось осуществлять политику ограничения рождаемости. История во многом автобиографична. Совпадает происхождение героя-рассказчика и автора — дунбэйский Гаоми. Мо Янь так же в детстве участвовал в публичной критике, так же настоял на аборте жены ради карьеры в армии.
Прототипом главной героини стала тетка писателя по имени Гуань Илань. Правда, в отличие от книжной Вань Синь, она родила четверых детей. Образ собирательный: он посвящен всем людям, которые непосредственно осуществляли политику ограничения рождаемости.
В начале тетушка Вань Синь вызывает симпатию. Сильная, образованная, смелая женщина с полулегендарной историей жизни, она пользуется большим авторитетом. В одной из первых сцен Вань Синь спасает роженицу от рук деревенской повитухи.
«При одном упоминании об этих повитухах тетушка начинала скрипеть зубами. Она говорила, что просто не представляет, сколько младенцев и рожениц погубили эти старые ведьмы. И описывала свои жуткие впечатления. Почти все эти повитухи отпускали длинные ногти, в глазах у них сверкал дьявольский зеленый огонь, а изо рта шел тошнотворный запах. По словам тетушки, они давили животы беременных скалками. А еще затыкали рот роженицам тряпками, будто ребенок мог выскочить через рот. Тетушка говорила, что у них нет ни малейших знаний по анатомии, и они совершенно не разбирались в физиологическом строении женского организма. Столкнувшись с трудными родами, они могли засунуть руку в родовые пути и тянуть изо всей силы, так, что, бывало, плод вместе с маткой вытаскивали. Довольно долгое время, предложи мне отобрать самых ненавистных людей, чтобы поставить к стенке, я не задумываясь сказал бы – повитухи»
Контраст образов полоумной деревенской старухи и тетушки Вань Синь даёт понять значение революции. Сам Мо Янь относится к ней скорее положительно. Имперский отсталый Китай в прошлом, и все радостно встречают нововведения, надеясь на лучшую жизнь если не для себя, то для своих детей.
Однако со временем Вань Синь превращается в такую же оторванную от реальности старую алкоголичку. Решение за решением, она все дальше удаляется от своего призвания — помогать детям появиться на свет. То, что начиналось как формальное исполнение приказа партии, обернулось трагедией.
«В самом начале председателям женских комитетов в деревнях вручали бесплатные презервативы с тем, чтобы они распределяли их среди женщин детородного возраста, а также требовали от их мужей, чтобы те их надевали. Однако эти презервативы или выбрасывали в свинарники, или надували, как воздушные шарики, еще и покрасив, и давали играть детям»
За счет этого и возникает ошеломительный эффект: весь ужас ситуации вплетается в повседневность героев романа постепенно, незаметно ни для персонажей, ни для читателя. В качестве юмористической зарисовки преподносится страшная сцена побега вплавь напуганной беременной женщины:
«Мысли в голове мешались, и в этот момент на носу катера вдруг заработал громкоговоритель. Хоть я и знал, что он сейчас заработает, но все равно вздрогнул от неожиданности.
– «Великий вождь председатель Мао учит нас: „Без контроля роста населения не обойтись…“»
При этих звуках беременная отбросила арбузную корку, и из воды показалась ее голова. Она испуганно обернулась и резко ушла под воду. Тетушка усмехнулась и дала знак Цинь Хэ еще чуть сбросить скорость. И сказала вполголоса:
– Хочу все же посмотреть, насколько замечательный пловец эта женщина из Дунфэнцуня!»
С декламацией лозунгов Мао Цзедуна связана другая остроумная сцена. Тетушка главного героя и его мать спорят, парируя цитатами Великого Кормчего:
«Ты, сестрица, брось эти прописные истины мне излагать, – отвечала тетушка. – Председатель Мао, наверное, помудрее тебя будет. А он говорит: „Без контроля населения никак нельзя! Если и дальше так будет продолжаться, без организации и без дисциплины, считаю, что человечество может погибнуть раньше времени“.
– Председатель Мао говорит: „Больше людей – больше силы, больше людей – лучше справляться с делами, человек – живое сокровище, есть люди, есть и мир“! – возразила матушка. – А еще председатель Мао говорит: „Не позволять небесам насылать дождь неправильно, не разрешать женщинам растить детей тоже неправильно“.
Тетушка не знала, плакать ей или смеяться…»
Благодаря этой сцене мы понимаем, что Мо Янь уважительно относится к читателю, позволяет думать самостоятельно. Между строк здесь считывается критика двойственных директив правительства, которые хоть и убедительны, лишь вторят текущей политике и меняются несколько раз на диаметрально противоположные.
Часть 3. Символизм.
В недавно переведенной книге фирменный «галлюцинаторный реализм» Мо Яня появляется лишь под конец.
Лягушка в китайской традиции — многозначный символ. Это и фертильность, и изобилие, и, что иронично, бессмертие. Роман ими кишит. Тело лягушки похоже на эмбрион, оно склизкое. Лягушачьи лапки напоминают Вань Синь женские бедра. Местный сумасшедший предостерегает от поедания лягушек, но в конце романа главные герои все равно оказываются за столом, уставленном блюдами из этих земноводных. Мо Янь вываливает на читателя столько символизма, сколько последний может унести. И кажется, что все понятно.
Но есть у этого еще один слой. Языковой. Если быть более точной, фонетический. Китайское слово лягушка «ва» созвучно с другим «ва» — с ребенком. Еще «ва» — это детский плач. Поэтому бесконечные полчища лягушек, которые мерещатся Вань Синь под конец, столь навязчивы. Иными словами, это кое-что, что может понять только китаец. Как и всю глубину драмы.
Мо Янь сказал однажды: «Если я слышу о преступлении и молчу, то я тоже соучастник». Персонажи книги и их прототипы пережили Большой скачок, последующий за ним голод, мрачное десятилетие культурной революции. Но взамен получили лишь капиталистический мир, где процветает коррупция. Эта книга — о том, что преступления государства всегда совершаются с молчаливого одобрения большинства. О том, как в общем-то неплохие люди идут на сделку с совестью, иногда даже — без особой нужды. Как соседи и родственники превращаются в доносчиков, в карателей, во врагов, отдавая свое право принимать решения и ответственность за них третьим лицам.
С позиции иного менталитета, с высоты времени политика выглядит излишне жестокой. Но этот тихий, душащий кошмар ситуации окажется до боли знакомым.
